Фандом: Mass effect
Автор: dragons_and_ibuprofen
Персонажи: фемШепард, Урднот Грант
Драббл, 928 слова, джен, R
Предупреждения: ангст, красная концовка, ау, R за подобие недохоррора. Автор пишет "Грант" согласно транскрипции [ɡrʌnt].
Дисклеймер: отказываюсь
Саммари: один солдат последовал за своим командиром
читать дальше
Дойти. Добраться. Ничего не остановит его.
Ведь он чистокровный кроган.
Легкие горят изнутри. Пластины брони оплавились, гребень обгорел. В глазах стоит такая резь, что хочется их выдрать на хрен. Он почти попал под луч Жнеца.
«Почти не считается» — мысленно усмехается он сам себе.
Он идет прямо к голубому потоку, к чистой энергии, бьющей в небо. Ему надо идти следом за командиром.
Впереди маячит тень. Противник?
Нет, какая-то очередная херня, переделка Жнецов, бывший землянин или турианец. Гранту безразлично. Все равно пройдет двадцать секунд и от этой помехи останется только бесполезная груда плоти с торчащими из нее проводами и железками. Дерьмо варрена, а не противник.
Гран пригибается и прыгает в сторону, уходя от вражеского огня. Потом кидается вперед, всей своей массой сминая то, что когда было живым.
Хруст костей, раздираемой плоти и вонь из разорванного брюха твари заставляют Гранта ухмыльнуться. Здорово, как же здорово. У этого тупого дерьма, оказывается, тоже бывают конвульсии. Жаль, что раньше он обычно использовал оружие, чтобы расправляться с этими уродами. Их гораздо удобней рвать руками.
Голубой луч совсем близко. Нестерпимо воняет озоном. Грант перешагивает останки твари и кидается вперед, словно в атаку.
Его тело больше не принадлежат ему. Его тянет вверх, несет, будто потоком воды. Потом что-то грохочет и полыхает — у Гранта закладывает уши. В груди болит и нечем дышать. Он проваливается в красное марево.
***
Он приходит в себя, лежа на спине. Открывает глаза, ожидая увидеть потолок, но его нет. Вверху звездное небо с застывшими силуэтами кораблей. Грант делает глубокий вздох. Масс-поле Цитадели еще работает, создавая гравитацию и удерживая атмосферу. Надежда найти Шепард есть, но сейчас ему начинает казаться, что он опоздал.
— Нет, — говорит Грант вслух, пытаясь встать на ноги. Пол под ним скользкий от его собственной крови. Грудная пластина брони пробита насквозь. Из груди торчит кусок металлического штыря. Грант рычит и дергает его из себя. Горячая кровь льется на руки, словно жидкость из откупоренной бутылки.
Голова кружится, как у пьяного. Тошнит. Перед глазами мелькают белые всполохи. Грант замирает на четвереньках на одно мгновение, переводит дух и пытается подняться вновь. Теперь ему это удается.
Ноги, как будто налиты свинцом, и переставлять их получается с трудом. Он идет, глядя прямо перед собой. Упадет еще раз и может не подняться. Обожженная рука сама тянется к тому, что когда-то было комплектом выживания. Осталась одна капсула панацелина. Грант щупает рану на груди и морщится. Кровь, грязь, специальная подброневая ткань: все спеклось в большую корку. Кровотечение остановилось. Грант перекладывает капсулу в уцелевшее отделение на поясе — он воспользуется ей, только в крайнем случае.
Он поднимает голову и оглядывается. Узкий проход расширяется и впереди открывается вид на то, что когда-то называлось Президиумом. Грант вновь опускает голову и делает шаг. Его гонит вперед упрямство и чутье.
***
Ему приходится остановиться, когда на пути возникает преграда в виде здоровенного завала. Перекрученные листы металла, обломки плит, куски кирпичей, остатки пластиковых панелей, мелкая щебенка и грязь образуют крутую гору. Он в бессилии сжимает кулаки и разглядывает неожиданное препятствие. Обходить слишком долго: придется карабкаться вверх.
Это дается нелегко. На обожженных руках едва получается подтягивать тело, пальцы дрожат и соскальзывают, да и рана на груди вновь открылась. Ему бы подождать, передохнуть — организм бы сам восстановил себя, но некогда. Время уходит, сейчас он чувствует это особенно четко.
Обессилев, он замирает и приваливается спиной к большому камню. Из-под ног вниз летят мелкие камешки. В следующее мгновение он срывается с места и быстро ползет вбок, с трудом удерживаясь на осыпающемся склоне.
Ему показалось, нет, он увидел как впереди, на куске большой плиты, что-то блеснуло.
Грант тяжело дышит и утирается рукавом. Зрение не подвело его. Блестящий жетон на черной обугленной броне. Броня на том, что раньше было человеком.
Ее лицо неузнаваемо под маской из крови и грязи, ее волосы сгорели. Одна рука неестественно вывернута, вторая скрыта под кучей мусора. Как и ноги.
Грант прикладывает пальцы к ее шее. Кожа холодная, пульса нет.
— Нет! — рычит он, освобождая ее из-под завала. — Какого хрена, Шепард?!
Он зубами рвет крепления брони, снимает обугленную пластину. Подброневая подкладка и одежда распадаются под натиском его пальцев. Кожа на ее груди белая как бумага и резко контрастирует с черной от грязи шеей.
Грант в нерешительности замирает. Он не доктор, он убийца! Его дело останавливать сердце, не заставлять его биться вновь.
Он ощупывает ее грудину и одну из двух полукруглых мягких хреновин. Кажется, у землянок сердце находится слева, прямо под этой полукруглой хреновиной. Он видел это в фильме: там героиня прикладывала руку к этому месту и говорила, что у нее сердечные боли.
Грант кладет ладонь на ее ребра, прямо под хреновину. Давит, что есть силы и тут же отпускает. Хрупкие человечьи кости прогибаются и трещат под его рукой. Он повторяет еще и еще. Повторяет, уже ни на что не надеясь.
В какой-то момент он слышит сипение. Такой звук получается еще тогда, когда душишь кого-нибудь. Грант не сразу соображает, что так звучат обоженные легкие Шепард.
В ладонь едва заметно отдается биение пульса. Тук-тук. Привет, приятель.
— Ну что, Шепард, — он тянется к поясу и достает капсулу с панацелином. — Сыграем в игру: кто-из-нас-сдохнет-раньше. У меня дырка в груди, а у тебя прическа испортилась. Я тебе даже дам фору.
После укола он ждет пятнадцать минут. Укладывается ей под бок и обхватывает рукой, чтобы согреть. С тревогой прислушивается к сиплому дыханию.
Ему все безразличны. Он никогда ни за кого не переживает. Есть только одно правило: если слабак, значит сдохни.
Она – исключение. Она вместо матери, которой у него никогда не было. Она видела его слабым и рисковала из-за него своей жизнью. Грант должен ей так много, что вряд ли когда-нибудь сумеет отдать.
Грант вновь щупает ее пульс, а потом берет на руки. Держит бережно, словно младенца. Осторожно встает, стараясь не трясти ее.
Слабости уже нет, есть только цель. Сохранить.